Ну и денек! Нырнуть бы с головой в речку, освежиться да забыть обо всем. Да только настроение не то... Шпага из ножен просится, дух боевой не утихает. Коротки уроки фехтования... Кто угодно поспорил бы с этим, да только не Саша. Будь на то воля его, забросил бы курс морского дела и математику, а занялся бы в свое удовольствие фехтованием и верховой ездой. Он как и прежде грезил о карьере военного. Неинтересна ему была карьера моряка, он так хотел в гвардию, в лейб-гвардию, охрану самого царского двора!
Над ним тоже подшучивают, как над мечтателем Алешкой Корсаком. Алешка шуток не терпит и пускается в драку. Сашка шутки сносит стойко и даже сам любит пошутить к месту. Но к карьере гвардейской относится и готовится всерьез. Что ему до качества рангоута и такелажа, до ориентирования по звездам, до законов Архимеда и теорем Пифагора? Где потом это все пригодится? В рапирном зале надобно упражняться почаще, благородное оружие осваивать. А не пускают в рапирный зал, так на то всегда есть друзья и свободное время.
Среди друзей первым собратом Белова в любви к шпаге был Пашка Горин. Соберутся в уединенном месте и давай повторять фехтовальные приемы, мастерство свое оттачивать. Мусье француз больше всех доволен ими двоими, уж все курсанты это поняли. А сегодня Пашку как назло забрали в караул. И так всегда! Попробуй расшевели Никиту: он шпагу не любит, вообще не любит драться. Его в рапирный зал калачом не заманишь, а то будет он еще шпагой махать после уроков... Кабы от Котова не получал на орехи, так позабыл бы давно, где рапирный зал находится. Алешка тоже не ахти какой фехтовальщик. Он человек добрый и не может представить себе злобу к противнику. Боевого запала в нем нет, покуда не тронешь. А тронешь, так ему все равно чем драться, шпагой или кочергой.
Саше было скучно. От нечего делать он сидел в траве и срубал шпагой головки репейника. Так жарко, что и поговорить лень. Май выдался жаркий, ни дать ни взять лето пришло. Мысли о лете радовали Сашу, ему порядком осточертела учеба, каникул он ждал как спасения. Недолго уже осталось...
Не разлениться бы! Саша стал тренировать кисть и завертел шпагой в обе стороны по очереди. Рядом под вязом спит Никита. Даже лицо накрыл платком, чтоб не тревожили. Алешка сел от них подальше и ноги в воде мочит, греется на солнышке. Стрекочут кузнечики в траве, поют птицы над головой. Кабы не они, тишина стояла бы мертвецкая. Белову так и хотелось нарушить ее.
- Распустили бы уж скорее нас по домам! - сказал он вслух, срубив репейный венчик, и поглядел на друзей. Вдруг Алешка оторвется от своего безделья или Никита проснется? Знай себе спит, только платок около носа поднимается да опускается.

Отредактировано Александр Белов (2017-12-09 15:06:25)

То ли всему виною была учёба, то ли дело было в расслабляющем влиянии сегодняшней погоды, но Никита чувствовал себя совершенно комфортно, пребывая в сложившейся обстановке тишины и умиротворения. Возможно, это было не самым привычным настроением для компании друзей, обычно предпочитающих вести на тихой лужайке дискуссии на темы самого разного толка, но для всякого занятия есть своё время, и сегодня обстоятельствам суждено было привести к полному отсутствию у каждого из молодых людей желания говорить.
В то время, как Сашка всё упражнялся в своём излюбленном фехтовании, отыгрываясь на ни в чём не повинных растениях в виду отсутствия всегда разделявшего его любовь к маханию шпагами Горина, а Лёшка сидел возле реки, наслаждаясь теплом солнца и воды, избрав для себя место поближе к берегу, Никита устроился под вязом и, почувствовав, как усыпляюще действует на него тишина, прикрыл лицо платком, дабы не оказаться в тот же миг неожиданно разбуженным чем-нибудь (начиная от луча дневного светила, пробивающегося сквозь листья дерева, и заканчивая венчиком репейника, рискующим прилететь в него) и погрузился в бесконечный, непредсказуемый и тем самым прекрасный мир сновидений.
Сколько разных историй произошло за прошедшее время с его участием, молодой князь не знал, но отчётливо помнил, как вёл удивительную дискуссию с одним из древнегреческих философов, которого почти, вот почти что убедил в своей правоте! Но, как часто это бывает, самые лучшие сны оказываются бессовестно прерванными то Гаврилой, грозящимся вылить на своего воспитанника ушат холодной воды, поскольку тот рискует опоздать на занятия, если поспит ещё хотя бы минуту, то, как сейчас, Беловым, слишком недовольным окружающей обстановкой и потому взявшим на себя роль нарушителя воцарившегося спокойствия.
– Да распустят, Сашка, успеют ещё, – сонно протянул Оленев, потянувшись, – В августе и отправимся по домам, не так много до этого осталось, – уже бодрее произнёс юноша, не спеша при этом убирать платок с лица, рассчитывая вновь очутиться в объятиях Морфея после того, как выпавшая ему роль собеседника будет выполнена. – Лучше смотри на это с другой стороны: чем дольше ждём, чем лучше отдохнём впоследствии. К тому же, время за пределами школы пролетит незаметно – не успеешь порог дома переступить, как снова настанет пора собирать вещи и возвращаться сюда ещё на год. Тоскливый, занудный, мало чем интересный год, но это каприз судьбы, а как говорили жители Афин: "Капризы судьбы преодолевай с благородством".

–  Но будет же, – философски изрёк Никита, приподняв край платка так, чтобы видеть своего собеседника, – а когда... Это уже вопрос другой, дружище. – Отпустил платок, потянувшись на траве и тихо проворчав. – Всё-то тебе не угодишь.
Пуще Гаврилы, ей Богу. – Мысленно добавил молодой князь, решив сие ценное дополнение не произносить. Так, на всякий случай, дабы лишний раз не испытывать Фортуну, представшую перед ним сегодня в облике лучшего друга и его шпаги. Что он сегодня сам не свой? Или сегодняшняя обстановка тишины для него настолько губительна, или другая какая причина... Впрочем, от второго юноша тут же отмахнулся, посчитав, что случись у Белова какая беда, тот бы непременно поделился, а значит всё гораздо проще, и это, пожалуй, даже забавно. Не наблюдать за метаниями товарища, разумеется, а видеть, как его деятельная натура вынуждена мириться с тем, что сегодня им не доведётся смеяться во всю силу собственного голоса. Либо, к примеру о справедливости сегодня не поспорят, потому что не хочется. Если подумать, то все желания конкретно Оленева в настоящую минуту сводятся только лишь к тому, чтобы вот так лежать, наслаждаться приятной майской погодой, дремать да побеждать во сне своих кумиров.
Он даже практически осуществил данное намерение, да только Белов слишком усердно тренировался: так, что и платок убирать с лица не надо, воображение само рисует картины его стараний. Правда, самого гардемарина этот расклад, видимо, не устраивал, поскольку несколько мгновений спустя юноша ощутил на своём боку приятную прохладу стали, затем засмеялся, поскольку щекотки боялся ещё с малых лет, избавился от своего "прибежища", которое тут же спрятал в карман, и принял сидячее положение, глядя на Сашку, коварно упомянувшего про афинян.
– Разумеется, нет, – невозмутимо произнёс уверенный в своей правоте Оленев после того, как успокоился. – А ты с этим не согласен? Тогда изволь, приведу тебе пример. Вот... Сенеку хотя бы вспомни! "Оскорбление не достигает мудреца". Разве неправду сказал? Вспомни, как давеча нас месье Мертье только нас поносил налево и направо – считай, самый явный пример. Дурак обидится, а мудрый никак не отреагирует.

Что поделать, никогда Саша не любил лениться. Не тело, так ум норовил занять, только бы не валяться без толку. Не заставишь его просто лежать и ни о чем не думать, благостно растянувшись в тени у дерева. Других он за это не осуждал, но и не понимал. А когда самому охота размяться, а около тебя как ни в чем не бывало пристроились друзья, как тут не занервничаешь? И чего у них у всех сегодня настроение такое мирное? Их послушать, так в ответ на обиду только и надобно, что розы нюхать.
Разгорячился Саша, слушая Никиту.
- Так то ж словом!  И то смотря каким. Месье Мертье поворчит да отстанет. У него это вроде разминки перед боем. Не то говоришь, князь. А ну как съездят мудрецу по роже? Достигло его таки оно, оскорбление. Что делать прикажешь?
Саша ненадолго присел около Никиты. Маячить перед глазами перестал, но остывать не собирался. Боевой запал в нем еще больше разжегся. И в глаза ему смотреть так удобнее.
- Брось ты нашего мусье. Представь лучше, что я не друг твой Саша Белов, а пьяный шкипер в таверне. Сидишь ты себе и не трогаешь никого, а пьяный этот на рожон лезет. Ты ему миром говоришь, отстань, дружище, я думу думаю. А он тебе в глаз кулачищем! Неужто шпагой честь свою не защитишь?
Не зная куда девать свой боевой пыл, Саша поддел клинком Алешкин башмак и покачал им в воздухе.
- Взгреть его как следует, и вся мудрость! Только благородно, со шпагой в руке. Ибо честь - главное твое отличие от пьяного шкипера.
И снова покосился на Алешку. Не давала Саше покоя одна мысль. Утром в рапирном зале Корсак дрался из рук вон плохо. Помочь бы ему надо, а как? Сам он не захочет, его лишний раз шпагу в руки взять не заставишь. Остается одно: нарочно растрясти и поработать на совесть. Алешка когда злится, буйным делается. Шпагой абы как машет, а надо к ней с умом подходить.
Тебя противник проще простого заколет, когда ты зол и мечешься почем зря... Для твоего же блага, Алешка!

Алеша вновь опасливо покосился на друзей.  Оба явно вознамерились  спорить до… На каком моменте они собирались окончить свой спор, курсант не знал. Корсак вслушивался во фразы, бросаемые то Сашей, то Никитой, но житие древних с их проблемами и поступками интересовало юношу мало.
Алексей укоризненно покачал головой: зачем было тратить минуты отдыха на абсолютно никчемные споры, когда можно просто лениво развалиться на теплой благоухающей траве и понежиться под горячими лучами солнца, помечтать, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Разомлевшему от полуденного зноя гардемарину совсем не хотелось говорить, еще меньше ему хотелось двигаться.
– Честь не всегда заключается в одном лишь наличии шпаги, дружище. Можно встретить человека без неё, да только этой самой чести в нём будет гораздо больше, чем в любом знатном вельможе.
Честь… Сколько раз друзья говорили о ней. «Честь – это достоинство твоей личности», - любил повторять при каждом удобном случае Белов. Корсак соглашался всегда. Но для него честь представлялась каким-то абстрактным понятием, да она есть, она бесценна, ее нужно беречь, защищать, но знать бы еще толком, что это все-таки такое. Правда, вслух подобные суждения молодой гардемарин не произносил. Во избежание очередной порции нравоучений от Александра.
Сейчас Алексея смущал ни сколько спор, по его мнению, чересчур горячий, сколько не сулящие ничего хорошего взгляды, бросаемые Сашей в его, Корсака, сторону. А еще шпага в руке товарища. Белов еще по дороге сюда выговаривал другу о никуда не годившемся утреннем занятии в рапирном зале. Александр, полностью отдававшийся урокам фехтования, искренне не понимал нелюбви Алексея к сему благородному оружию и считал, что другу следуют больше времени уделять работе со шпагой.
«Вот надоест ему спорить с Никитой, чего доброго меня фехтовать заставит… Не дай Бог!» - пронеслось в голове у юноши, и он вновь отвернулся к воде, принявшись разглядывать плескавшихся в речке рыбешек.

Отредактировано Алексей Корсак (2019-09-02 20:27:23)

По скромному мнению Никиты, была у Сашки Белова одна особенность, которую в разных случаях можно было классифицировать по-разному. Например, во время тех же занятий по фехтованию его страсть и желание вовлечь в тренировку (удовольствие весьма сомнительное, кстати) всех своих товарищей, заставляя тех именно драться, а не размахивать шпагой, подобно тому самому кадилу отца Иллариона, несла исключительно полезный характер. И, как правило, чем сильнее он распалялся, тем яростнее приходилось обороняться, со страху или ещё по какой причине невольно вспоминая всё, чему не так давно их обучал месье Жак. Сегодня те же его качества в сочетании с неуёмной энергией ничего подобного и близко не таили и лишали его друзей заслуженного отдыха.
– То есть, защищать её без шпаги уже недостойно? – Не без удивления произнёс Оленев, улыбаясь дружески в ответ на толчок друга и понимая, что негоже, пожалуй, продолжать эту тему, не то рискует оказаться в таких дебрях, из которых без посторонней помощи уже будет не выбраться. Да и, по правде говоря, молодой князь был рад переключению внимания своего товарища на Алёшку. Тот и без того очень давно поглощён водными жителями, старательно (или не очень) делая вид, будто спор товарищей его не касается. Оно-то, может, и так, да только в отместку придётся Корсаку хвататься за шпагу и отрабатывать фехтовальные приёмы вместе с Беловым.
Лучше бы с нами про афинян да честь спорил, ей-Богу. – Заключил мысленно молодой князь, невольно начиная жалеть своего товарища. То ли справедливости ради, то ли из-за обидного, по его мнению, отзыва в сторону Алёшкиной практики, захотелось юноше за товарища заступиться. На свою голову.
– Сегодня, может, и плохо, зато вчера дрался отменно. – Прокомментировал Никита, обмахиваясь платком, – с Котовым, помнишь? Драка, хотя нет, не так. Битва! Вот, – с улыбкой поправил себя Оленев, поднимая вверх указательный палец, – была ювелирная, мусье бы за такую высший балл поставил. – До или после того, как закрыл на недельку, зная его страсть к наказаниям.
– Вспомни это и прекращай шпагой бряцать, Сашка, утомляет, право слово… Кстати, гардемарины, – словно опомнившись, обратился князь к друзьям, – а ведь мы сегодня не совсем в полном составе. Как думаете, почему сюда белая коза всё не идёт? Я уже к ней привык, даже хлеба захватил с собой…

– То есть, защищать её без шпаги уже недостойно?
- Само собой! Чем тогда дворянин от пьяного шкипера отличается? - крикнул Саша в запале и вскинул клинок. - Вот оно! Как с Котовым вчера. Он тебе пощечину, а ты на него со шпагой. Кто выглядел достойнее?
Белова охватило веселье. С ребячьим задором он пустился атаковать невидимого Котова, повторяя вчерашний Алешин поединок.
- А ты говоришь! Не хватает от души, сэры. Чем доказывать никому ненужные теоремы да по звездам блуждать, я б лучше чем потолковее занялся. А ну как завтра война, а мы будем мох на деревьях искать? Или эвклидову геометрию врагу талдычить. Враг  от нас и сбежит, пока с тоски не помер да умом не тронулся.
Никогда не скрывал Белов, что не по душе ему учеба. Уж всяко не по душе в том виде, что была у сухаревских курсантов. Ему бы военную тактику освоить, без нее в гвардии никуда. Не понять ему Корсака с его моряцкими мечтами. Далек он от этих грез об открытиях. Алешку он не осуждал, всякому свое. Но сам был куда более земным и точным в своих планах. В момент опасности это всегда пригодится. Поди узнай, что завтра будет?
- Котов сегодня не появлялся… Неужели замнут, а, гардемарины?  Или чего похуже школьного подвала ждать? Чего тянут? Ожидание наказания страшнее самого наказания, это ж просто пытка!
- Это тебе и есть похуже подвала. Ожиданием нас заморить решили. Авось совесть у тебя проснется да прощения просить придешь. Недооценивает тебя Котов... Ни в стипендии ни в храбрости.
Белов присел на корточки, потряс друга за плечо.
- Будет тебе, Алексей! Замнут, не замнут, чего нам гадать? Оно само покажет. Ты себя сам раньше измотаешь, уж от теней шарахаться стал. Айда со мной, развеешься! Мысли в порядок приведешь, тело разогреешь. Ну давай! Представь, что я и есть Котов. Что ты ответишь на оскорбление?
Шпага Корсака еще валялась в лопухах, а Белов уже встал в позицию и сделал первый выпад.
- Начнем! Ты усвоил одни парады: кварту и винту, а нужно еще уметь рипост и контррипост...

Отредактировано Александр Белов (2019-12-22 00:56:37)

- Ты бы на моем месте не шарахался? – Алешка возмущенно взглянул на Белова. – Да и не шарахаюсь я! Но мое желание знать свою дальнейшую судьбу и нежелание ждать приговора вполне объяснимы. Или ты считаешь, что я не имею на это право? – взгляд синих глаз стал вдруг жестким, словно перед ним стоял отнюдь не друг.
– Вы, должно быть, считаете мой поступок опрометчивым, недостойным? – теперь Корсак обращался к обоим друзьям. Но ответа дожидаться не стал. – Да мне следовало сдержаться. Но что теперь сожалеть…
Алексей вновь повернулся к реке и уставился на рыбешек. Но Белов не отставал, настаивая на уроке фехтования. Юноша прекрасно знал, что Александр от него просто так не отвяжется, обязательно добьется своего. А потому он неохотно вынул из воды ноги, постарался стряхнуть с них побольше капелек воды. Потом нарочито долго искал заброшенную куда-то в лопухи шпагу. И зачем друзья вообще берут с собой сие благородное оружие, когда собираются отдохнуть на берегу Самотеки? Алешка каждый раз собирался отговорить гардемаринов брать шпаги, но решительность в глазах Белова его отчего-то всегда останавливала. Корсак перед другом вечно несколько терялся или робел.
Шпага наконец-то отыскалась. Следовало надеть и башмаки, но разморенный на солнце юноша этим пренебрег. Он лишь одернул камзол, встал в позицию и быстро сделал выпад. Сделал его скорее машинально, нежели вдумчиво. Мысли Алексея занимало по-прежнему происшествие с Котовым, вернее возможное наказание за затрещину, отвешенную штык-юнкеру.
- Верно, не замнут, - со вздохом согласился он с князем. – Залечит свой синяк Котов и спросит с меня сполна. – Нет, Сашка, не у меня никакой охоты шпагой махать, - твердо заявил Корсак, опуская шпагу. – Никита прав, в рапирном зале нам хватит всех этих рипостов и контррипостов.

– Юность загубила? В таком случае осмелюсь заметить, что ты, друг мой, прекрасно сохранился. – Со смехом произносит молодой князь, беззлобно глядя на своего друга. Ох и противник науки, ох и противник! Причём яростный, пожалуй, но дело такое. Как там иногда говорят, каждому своё? Вот и с ними также, причём сглаживается ситуация тем, что при всём различии интересов никто из гардемаринов никогда не поносил друг друга за любовь к одному и полное отсутствие симпатии к другому. Нравится и пусть, а они при случае поспорят исключительно символически, дабы время убить, как сейчас, да сойдутся в конечном итоге на чём-нибудь.
– Как что? Усыплять бдительность будешь. Философия ведь такая штука, можно с три короба нагородить, тебя никто не поймёт, но вслух никогда не признается – стыдно. – Не признаешься ведь, что мозгов не хватает достойный ответ выдумать. – Я так с Гаврилой раза три точно пререкался, чтобы он не трогал меня с настойками своими.
Отвратными настолько, что даже обилие спиритуса не спасает. – Размышляет юноша, в ответ на реплику относительно гладиаторов лишь пожимая плечами – то ли философский жест, то ли просто отсутствие желания развивать очередную полемику, слишком уж трава мягкая, так и тянет снова расположиться на ней поудобнее да глаза прикрыть. Мало ли. вдруг задремать получится под чужие разговоры да звон шпаг?
– Почему опрометчивым? – Тут же задаёт встречный вопрос Никита, – ты поступил так, как того требовала твоя честь и, в конце концов, как посчитал нужным. Никто не вправе осуждать за это, Алёшка.
Рассказ Сашки о Сибири хоть и должен был прежде всего рассмешить, но на Оленева подействовал совсем по-другому: расслабленный и разморенный, он так и видел перед глазами бесконечные снега, ночь, сугробы да страшную физиономию заключённого, с которым ему и его товарищам придётся бок о бок находиться. Картина вырисовывалась настолько жуткая, но вместе с тем любопытная, что Никита, увлечённый ею, уже практически в крепкие объятия сна провалился, когда треск кустов да возглас Белова мигом вернули его к зелёной траве и товарищам, не тронутым ни Сибирью, ни тем более Котовым.
– Правда пришла, а где? – Сонно пробормотал князь, приподнимаясь на локтях и оборачиваясь туда же, куда и друг его. – О, и правда, вот же она. Моя ты хорошая, – ласково произнёс юноша, усаживаясь и роясь в карманах. – Совсем тебя запустили, да? Листья вон жуёшь. Иди-ка сюда, не бойся, я хлеба тебе принёс.
В доказательство правдивости слов своих нашёл-таки Никита вышеупомянутое лакомство в кармане да протянул его на ладони, продолжая козу приманивать и наблюдая с улыбкой, как та, подумав с минуту, начала приближаться к троице и тянуться мордочкой своей к его ладони.

Белов только плечами пожал, как всегда держась легко и беспечно. Зачем бояться наказания, которого еще нет?
- А что, лучше слезы лить? Хороши офицеры! Еще не случилось ничего, а мы долю свою горькую оплакиваем, - в Сашином голосе проскочила невеселая насмешка. - Поживем да поглядим, авось обойдется. Что там за мысли варятся в котовской голове, кто скажет? Может и раздует скандал, а может и постыдится. А то придется ему при всем честном народе рассказывать, как ты его...
Представил Белов, как краснеет Котов перед директором школы. Как пыхтит, прячет глаза свои красные со стыда. Мальчишки на смех его подняли! Нашел чем козырять...
- Брось эти мысли, Алешка. О другом лучше подумай... Каникулы скоро, по домам всех распустят. Небось рад будешь домашним пирогам с блинами?
Саша скорчил Корсаку забавную гримасу, какая у сытого кота после сметаны бывает. Еще и по животу себя похлопал для ясности. А в животе заурчал и запел вечный курсантский голод. Коварная штука эти пироги с блинами! Подумать не успел, а они уж с головой тебя выдали. Кто там придумал про сытое брюхо, что к ученью глухо? Посидел бы хоть раз тот умник над круглой и плоской навигацией с урчащим пузом! Не раз Саша думал: может оттого и не по душе ему учиться, что голод все прочие мысли застит?
От обеда он всегда оставлял кусок хлеба. Придет время, погрызть чего захочется, а грызть окромя гранита науки нечего. Для даров природы не время еще, а то заморил бы червячка на ходу. Но нынче запасы Белова не достались ему. Долг чести велел первым делом делиться с дамой. Даже если дама эта носит бороду и острые рожки.
Сунул Белов руку в карман, нашел краюшку хлеба и отломил от него половину.
- Извольте, мадам! Некусаный ни разу, весь как есть целый!
Привереды они, козы эти. Дай ей яблоко надкусаное, так и глядеть не станет! Уж это Александр знал по своему забавному опыту.
Коза сжевала хлеб и посмотрела в самую Сашину душу.
- А была не была, доедай!
И второй кусок Белов скормил княжеской козе. Отряхнул ладони, из кармана крошки вытряхнул. И бросил как бы нечаянно, но чтоб Алеша его услышал:
- А в субботу кое у кого спектакль еще будет...

Отредактировано Александр Белов (2020-07-13 13:39:26)