Вымотанный долгой дорогой Алешка с благодарностью смотрел на монахиню, проводившую его в небольшую комнатушку и принесшую туда кувшин молока да ароматную краюху монастырского хлеба. Ничего вкуснее этого хлеба, казалось, он еще не едал. Наконец, его оставили одного. Как только стихли неторопливые шаги монахини, Корсак, не стесняясь, в несколько глотков осушил целую половину кувшина. Страх погони отступил, юноша впервые за несколько дней после бегства из театра чувствовал себя защищенным. Нынешней ночью ему ничего не грозило, этой ночью можно было заснуть покрепче и не вздрагивать от каждого шороха, готовясь снова бежать куда-то прочь, продумывая пути спасения.
Алексей скинул сапоги, давая ногам отдых, стянул с головы уже порядком надоевший женский парик. Он бы с удовольствие скинул и женские одежды, но вряд ли бы обитательницам монастыря, а в особенности настоятельнице, пришлось бы по душе перевоплощение бедной странницы в молодого человека. Нужно было терпеть, и Алеша терпел.
Юноша уже погружался в сон, а когда уловил скрип отворяемой двери.
-Это ведь вы идёте на богомолье?
-Я, -сонно буркнул  он. – А Вам-то что с того?

Отредактировано Алексей Корсак (2018-05-22 15:23:22)

- Вот счастье-то, - возмущенно проворчал юноша, к его разочарованию сон тотчас же исчез, словно Алексея и не вырвали сейчас из сладкой дремоты. – Ты – монашка, вот при монастыре и живи. Зачем тебе куда-то идти!
Просьба незнакомой девушки удивила, озадачила и возмутила одновременно. Он и сам не знал, что с ним может приключиться на следующий день или даже через час. Он ведь в бегах. А тут еще незнакомка в попутчицы набивается. Мира она не знает… Много ли видел он сам? Кроме родного села были лишь казарма, классы, театр, ну, еще на речке с друзьями бывал. Ему самому бы без приключений до Кронштадта добраться, а тут еще за девушку отвечать.
- Нет, в одиночку проще да быстрее будет, - решил про себя Алексей, пристально разглядываю юную монахиню.
Что-то притягательное было в ее взоре, манящее, обжигающее, удивительное. Светлые глаза девушки светились не то надеждой, не то мольбой, и нельзя было просто так отмахнуться от этого взгляда.

Отредактировано Алексей Корсак (2018-05-23 12:51:03)

- Я не монахиня, я только живу в монастыре. Пожалуйста, возьмите меня с собой, Христом Богом прошу! Ведь если я сама уйду, то только дорогу спрошу, меня назад и воротят, в монастырь.
В голосе девушке звучала мольба, оттененная нотками отчаяния. Корсак невольно вздрогнул. Он вдруг отчетливо ощутил себя на месте незнакомки.  Чувство безысходности сопряженное со стремлением, необходимостью что-то изменить в жизни, причем кардинально, перевернув с ног на голову. Молоденькая монахиня, толком еще ничего не объяснившая, чем-то едва ощутимо напоминала Алексею самого себя.
Когда девушка протянула фамильное кольцо, юноша осторожно, едва касаясь пальцами, отвел ее руку: не нужно ему ни таких жертв, ни такой платы за помощь. Решение он принял в один миг, ничуть не задумываясь о его последствиях.
- Не нужно мне твое кольцо, - быстро проговорил он, тотчас же уловив испуганный взгляд незнакомки. – Я возьму тебя с собой, пойдем вместе, покуда нам будет по пути. Вдвоем и вправду веселее. Только путь будет трудным и долгим. Выдержишь ли?

Отредактировано Алексей Корсак (2018-05-25 16:06:12)

Алешка едва заметно улыбнулся нескрываемой радости девушки, вызванной его согласием взять ее в попутчицы. Юноша был убежден: юная монахиня и не представляла себе до конца все возможные трудности. Но пугать девушку заранее Алексей не собирался, тем паче и сам он не мог угадать, что может встретиться им на долгом пути. Он - в бегах, девушку хватятся, пустят по следу беглецов погоню, а, значит, единственными безопасными дорогами станут для них лесные тропы… А может не все так ужасно? Может и не будет их никто искать: чай, не первая послушница от пострига бежит, да его след должен был уже затеряться – о Кронштадте кроме Сашки и Никиты ведь никто и не знал, а друзья и под пытками молчать станут. Что ж скоро все сомнения разрешаться сами собой.
- Але… - Корсак вовремя осекся, отвечая на невинный вопрос девушки. Вот бы та удивилась, услышав мужское имя Алексей. – Аннушка. А тебя как зовут?

Алексей изумленно и встревожено поглядел на внезапно рухнувшую перед образами на колени девушку, тут же что-то с жаром зашептавшую, заломил руки. Но мгновение в голове юноши промелькнула ужасающая мысль: не блаженная ли часом его будущая попутчица? Вот только этого ему сейчас и не хватало… Что он будет делать с ней, коли в пути какой припадок приключится? Чем сможет помочь?
Корсак содрогнулся собственным мыслям и еще пристальнее оглядел Софью, не верилось молодому человеку в душевный недуг девушки. Она же сама развеяла все его сомнения.
- Прости..не выдержала я..
А ведь он ничего о ней не знает, не ведает, какие трудности и беды выпали на долю юной послушницы.  И уж тем паче нет у него права обвинять или осуждать.
Следующим своим вопросом, вернее, замечанием про обувь девушка вновь озадачила Алешку. Хорошо еще, что сапоги она не заметила, благо он сам затолкнул их подальше под лавку. Как объяснить у странницы-богомолки наличие мужских сапог. Что ж на придумывание объяснения время еще будет. А пока в его ответе новая знакомая явно не нуждалась: Софья уже пообещала что-нибудь решить с обувкой.
- Ты отдыхай сейчас, а утром я зайду за тобой...
Девушка доверчиво смотрела на «Аннушку», а Алеша в очередной раз восхищался необычайным светом ее глаз, завораживающих, манящих.
- Значит, жду тебя утром, пораньше, - Корсак ободряюще улыбнулся.

Алексей проводил девушку усталым взглядом. Последние несколько дней выдались щедрыми на приключения и встречи: то Котов с гвардейцами, потом бегство в женском платье, вновь встреча с Котовым на постоялом дворе под Тверью, потом Ягужинская и француз, теперь новая попутчица… Юноша чувствовал себя разбитым, ему требовалось хорошенько отдохнуть перед трудной дорогой.  А потому Корсак устроился поудобнее на скромном ложе, укрылся сверху плащом и закрыл глаза. В небольшой комнате воцарилась тишина, в которой слышалось лишь тихое дыхание Алеши. Тусклый свет свечи едва вырывал из полумрака очертания малочисленной мебели.
Спал молодой гардемарин плохо, то и дело ворочался. Во сне он все время бежал куда-то, с трудом продираясь сквозь переплетенные ветви могучих деревьев. Толстые, но весьма упругие ветви безжалостно хлестали по рукам и лицу, оставляя на коже кровавые следы. А он все бежал и бежал, но цели никак достигнуть не мог. Вот только какой цели Алексей так и не понял, но все равно отчаянно стремился вперед.
Проснулся Алеша еще до рассвета, несмотря на беспокойный сон достаточно бодрым и полным сил, и осторожный стук в дверь услышал тотчас же: Софья, как и обещала, пришла пораньше. Собрался он быстро: натянул сапоги, накинул плащ, поплотнее надвинул на лоб капюшон. О ненавистном парике юноша не вспомнил – тот одиноко валялся в углу комнаты.
- Я готова, - быстрым шепотом проговорила «Аннушка», открыв дверь и очутившись возле Софьи. – Да, скоро рассвет, у нас мало времени. Ты все здесь знаешь, веди же скорее.

Алеша молча следовал за Софьей. Девушка уверенно вела их по каким-то коридорам, сам Корсак никогда бы не нашел так быстро нужный и уж тем более ни за что не добрался бы так скоро до калитки. Калитка оказалась старой, почти забытой обитателями монастыря. По всей видимости, ее использовали лишь в самых крайних случаях. Для двух беглецов это и был как раз тот самый крайний случай, и теперь от небольшой дверцы зависело очень многое.
Калитку девушка отпирала сама: то ли не решилась доверить ключ «Аннушке», то ли побоялась ее обременить возней с замком. Замок и вправду проржавел, а потому открылся не без усилий. Старые петли поскрипывали, и дверцу пришлось лишь аккуратно приоткрыть, дабы не сорвать весь побег. Алеша выходил последним, он же осторожно затворил за собой дверцу. Казалось, за стенами монастыря изменился даже воздух. Это был воздух свободы. 
Солнце только-только поднималось, вокруг царила оглушающая, пьянящая тишина, нарушаемая лишь трелями встревоженных первыми солнечными лучиками птиц. Постепенно все пробуждалось, радуясь теплому дню. Алешка на мгновение подставил свое лицо под еще не обжигающие лучи дневного светила, окончательно стряхивая с себя остатки недолгого сна. Но медлить было нельзя: с монастырских стен всегда имелся широкий обзор прилегающей местности. К счастью, вскоре путники вступили в небольшую рощицу, которая на время давала укрытие. Но время это быстро истекло, а монахини уже должны были подняться и, следовательно, хватиться беглецов. А за рощицей их ждало открытое место - поляна.

- Бежать надо, как можно дальше. Только...куда вот? Куда нам идти теперь?
Алеша с досадой оглядел полянку.  Досаду вызвал вопрос растерявшейся от внезапной преграды девушки. Попутчица спрашивала так, словно он ежедневно прогуливался в этих местах, будто ему всегда ведомо, что им обоим делать дальше. Только он ведь мужчина, и пусть Софье сей факт не известен, но как раз именно он и обязан принимать столь важные решения. Он сейчас несет ответственность за судьбу девушки, ему нужно найти какой-то выход и как можно скорее.
Корсак напряженно вглядывался вдаль. Поляны не бесконечны, и эта являлась не такой уж большой, преодолеть ее ничего не стоило, но в каком направлении бежать? Легкий ветерок, беззаботное щебетание птиц и ласковые солнечные лучи давали ложное ощущение безмятежности и спокойствия, придаваться же подобным ощущениям, как бы не хотелось, было не время.
- Бежим туда, - юноша махнул рукой в только что определенном им направлении, -  видишь, просветы там меньше, деревья стоят плотнее, значит,  и лес там намного гуще. Нам легче там будет укрыться от погони и от посторонних глаз. Далеко туда вряд ли сунутся, - он на мгновение замолчал, раздумывая. - Ты ведь так и не сказала мне куда пойдешь. Как долго нам по пути будет…

До леса они добрались даже быстрее, чем рассчитывал Корсак: видимо Софья настолько торопилась понадежнее укрыться в прохладе раскидистой, густой листвы, что собрала все свои силы. Потому теперь ей требовалось какое-то время, чтобы отдышаться, и лишь потом можно было спокойно двигаться дальше. Полянка достаточно просматривалась и при необходимости, в случае погони, беглецы могли успеть углубиться дальше в лес. А пока у них появилось время, чтобы поговорить.
- В Новгород? – переспросил Алешка. – Что ж правильно, коли у тебя кто-то из родных там остался. Путь неблизкий ведь…
А еще им было по пути. Юноша вполне мог сопроводить девушку аккурат до самого Новгорода, а потом уже в одиночку двигать к своей цели – в Кронштадт. Кронштадт… Стоило на минуту закрыть глаза и он практически наяву ощущал свежий морской ветерок, пробегающий по коже, оставляющий на ней легкий влажный след. Ухо приятно ласкал бесконечный шелест волн, ударяющих в борта судна. Но то были мечты… Моря в своей жизни Алешка еще не видел, но твердо верил, что мечта все равно, рано или поздно станет реальностью.
- Я? Я в… к матери иду, но до Новгорода мы пойдем вместе, - быстро проговорил молодой человек, отвечая на вопрос попутчицы. Про истинную цель своего пути он пока решил молчать, да и как можно объяснить интерес «богомолки», бредущей по святым местам, к такому городу, как Кронштадт.

- Да, хорошо, - едва слышно подтвердила «Аннушка».
Юноша рано потерял отца, но мать постаралась заменить сыну обоих родителей, и он был привязан к ней всей душой, хотя возвращаться в родительский дом под материнскую опеку не спешил. Алешка вырос, ему хотелось простора, свободы, всего того, что с лихвой могло дать море. А к Софье он проникся жалостью и состраданием. Корсак как-то отдаленно ощущал, что их судьбы похожи. Да что судьбы… Они оба были похожи, но насколько, чем, до конца понять еще не представлялось возможным: Софья о себе рассказывала помаленьку. Но в том удивительного не было ничего: они знакомы были меньше суток.
Спутница так искренне радовалось долгожданной и вот, наконец, обретенной свободе, что даже не пыталась скрыть переполнявших ее чувств. Корсак наблюдал за ней с улыбкой. Наверное, никто кроме нее не смог бы с такой нежностью легонечко прикасаться к листьям, осторожно  гладить головки тянувшихся к солнцу лесных цветов, словно заново знакомясь со всем живым, пытаясь вобрать в себя все вокруг, наверстать упущенное за время заточения в монастырской келье.
Прямо на ходу, почти не останавливаясь, не сбавляя темпа, Софья быстро и ловко сплетала из только что сорванных цветов восхитительные венки. Юноша догадался, что подобное занятие ей хорошо знакомо. А вот пристроенный ему на голову один из венков Алешку смутил. Он смог лишь смущенно улыбнуться в ответ. Ему было неловко от вынужденной лжи по поводу собственной персоны, ведь Софья принимала его за богомолку, за такую же девушку, как она сама. Но Алексей опять промолчал…

- Не догонят, - машинально ответил юноша.

Он взглянул в направлении, указанном Софьей. Сквозь ветви деревьев, кстати, уже не так часто расположенных, поблескивало своей чуть ребристой поверхностью озеро. Да ветерок, пробегавший как раз от него, доносил до путников освежающую прохладу. Лучшего места для привала и придумать было трудно: прошли они много и теперь отчаянно нуждались в отдыхе, даже Алешка, уже не говоря о его хрупкой спутнице.

Корсака все больше смущала девушка, видевшая в нем такую же девушку. Признаваться же в том, кто он на самом деле, с каждой минутой хотелось все меньше: Алексей боялся реакции Софьи. Захочет ли она идти не с Аннушкой, а именно с ним, мужчиной. Вернуться же в монастырь одной вряд ли девушке бы удалось, идти дальше одной – тоже. Его признание могло причинить спутнице лишь боль, разочарование и неприятности. Значит, следовало молчать и дальше.

- Мне нечего тебе рассказать, у меня нет никакой печали, - «Аннушка» развела руками. – Я купаться не люблю, а вот на воду могу смотреть часами. И это озеро нам подходит, отдохнем там немного.

До озера они добрались быстро. Толи действительно до него оказалось не так уж и далеко, толи уставшие путники спешили насладиться прохладой озера, а потому, собрав остаток сил, ускорили свой темп. Водная гладь, едва тронутая рябью, безмятежно переливалась под солнечными лучами. Стоило приглядеться, то можно было увидеть мелькавших то там, то тут почти у самой поверхности воды рыбешек, которых просто некому было потревожить.
- Ах, Аннушка, как здесь чудесно!
- Конечно, чудесно, - Алешка мысленно согласился.
Да, это была свобода, пусть недолгая, весьма хрупкая, но свобода. Ни тебе преподавателей, придирок Котова, ни ненавистного театра, ролей, надоевшего до зубного скрежета женского платья. Хотя как раз таки платье имелось и женская роль тоже. Да и опыт, приобретенный на театральных подмостках, в нынешней ситуации только помогал.
Софья с нескрываемым восторгом плескалась в озере. Корсак же смущался, старался не смотреть на нее, отводил взгляд, оглядывая берег. Но почти тот час же переводил взор на девушку. Он знал, что все неправильно, все не так, как хотелось бы, но нынче переменить ничего нельзя было.
-  Я, пожалуй, запалю костер. Тебе после купания согреться нужно будет, чтобы не заболеть.
Юноша окунаться даже и не подумал, разумеется, но отказать себе в удовольствии походить по воде не смог.  Вода успокаивала ступни, но все-таки не была прогрета настолько, чтобы купание в ней не грозило простудой.  И раз уж его спутница рискнула залезть в воду, то теперь следовало принять все меры, дабы избежать в дальнейшем неприятных последствий.

Алеша разглядывал девушку, выглядевшую более бодрой, свежей и куда более уверенной после купания. На ее волосах от воды кое-где еще блестели крохотные капли-бисеринки. Невольно юноша задумался о том, насколько она была бы восхитительна в нарядах, которые он видел на своей покровительнице Бестужевой и других дамах в театре. Причем красота Софьи была какая-то особенная, заключавшаяся не в правильных чертах, а в чем-то особом, идущим изнутри.
- Скажи, Аннушка, а шпага у тебя откуда?
Вопрос застал Корсака врасплох. Нет, конечно же, он ждал его, но не сейчас.
- Шпага? – молодой человек старался говорить как можно спокойнее и проще. – Это подарок моего покойного батюшки. Сына у него не было, только я. Потому перед самой смертью отец и вручил свою шпагу мне. На память… А может он чувствовал, что подарок когда-нибудь и жизнь мне сможет спасти. Ведь батюшка еще и обучал меня владению шпагой, хотя особых успехов я достичь не смогла. Когда родители отчаялись родить сына, отец решил передать многие свои навыки и умения мне. Только девушке, конечно же, такое уметь и не положено.

- Постоять за себя можно и без шпаги, - усмехнулась «Аннушка». – Так даже проще. Но лучше всего, разумеется, когда имеется защитник - человек, который готов принять весь удар на себя, решить все твои проблемы.
Юноша чувствовал, что спутница украдкой разглядывает его. Алеше становилось как-то совсем не по себе  от ее взгляда. Казалось, еще чуть-чуть и щеки его, совсем как у девушки, предательски зальются ярким румянцем, объяснить же оный будет весьма сложно. Корсак привязывался к Софье все больше,  себе же признаваться в этой привязанности он не спешил, а может просто не отдавал себе в том отчета. Ему следовало спокойно во всем разобраться. Ах, как же хорошо думалось в тишине, в Москве, на берегу Самотеки, где четверка гардемаринов любила коротать время после занятий. Но сейчас он находился за сотни верст от Москвы, вдали от друзей, рассчитывать приходилось только на себя.
Софья протянула «Аннушке» лепешку. Алексей охотно взял ее и с удовольствием отломил кусочек:  он проголодался, и в желудке жалобно урчало. Вкус оказался превосходным.  Но девушка к еде не притронулась, лишь устало улеглась на мягкой траве и явно о чем-то задумалась. Алешка смутился.
- Благодарю, очень вкусно. Тебе тоже стоит подкрепиться. Ты устала, а нам еще предстоит долгий путь, нужно поддержать силы.