Многие выдающиеся умы, как бы яростно они порой не выносили на смех идеи друг друга, нарекая те абсурдными и признавая лишь свои домыслы единственно правильными, неминуемо сходятся лишь в одном – необходимости учиться, как ради духовного обогащения, так и материального, если так можно выразиться. О том, что ученье – свет, Никита Оленев знал не по наслышке, потому довольно часто относился к занятиям в Навигацкой школе весьма ответственно, порой даже слишком, втайне надеясь, быть может, что друзья смогут вдохновиться его примером, однако… Даже молодой князь, питающий слабость к философским трактатом и, без сомнения, лучше всякого понимающий, как важно быть серьёзным, никак не мог отрицать жизненно-важную необходимость в такой вещи, как отдых. Причём во всех смыслах этого слова, а не за интересной книгой или тренировкой по фехтованию. Простой, самый обычный отдых, которому юноша и предавался, да не один, а со своим другом Сашкой, и не где-то там, а в трактире, чьей особенностью была весьма сносная выпивка по таким же сносным ценам. Однако просто сидеть и наслаждаться вкусом спиртного молодым людям вскоре опостылело, поэтому факт того, что Белов прихватил с собой карты (как знал), был встречен радостным возгласом, и гардемарины провели за игрой в оные около часа, но и это занятие, с каждой новой раздачей, начинало навевать на друзей скуку.
– Погоди раздавать, Сашка, тошно уже от этих карт. – Устало произнёс Оленев, выставив вперёд руку в предупреждающем жесте. – Сколько уже можно играть? Всё равно результат один и тот же: то я выигрываю, то ты, а потом всё по кругу… Право, так и помереть со скуки недолго! – Возможно, в словах юноши и была доля истины, однако что ж от этого изменится? И его товарищ мог сейчас точно также высказаться, при этом театрально бросив колоду на стол. Нет, так дело, однозначно, не пойдёт, нужно как-то заставить себя (и не только) взбодриться... – Слушай! А что, если… – На мгновение запнулся в мнимой нерешительности, после чего заговорщически подмигнул Белову и продолжил. – А что, если мы не просто будем в карты играть, а на желание? Это и азарта какого-никакого игре добавит, и веселее будет.

Реши вдруг кто-нибудь в эту самую минуту спросить у молодого князя, какими доводами рассудка (и его ли вообще) он руководствовался, принимая решение подобного рода, он бы ответил… Ничего, возможно, мог пожать плечами, давая тем самым понять, что он и сам не знает, а после внимание юноши вновь было бы приковано к их с Сашкой столику и колоде карт, вновь ожившей в руках друга.
– Да знаю я, что ты горазд, все наши приключения как раз являются результатом твоих выдумок. – Махнув рукой, произнёс Оленев, улыбаясь другу, дабы он не принял сказанное за упрёк в свою сторону. Хотя получать суровые наказания далеко не самое приятное занятие из всех, но порой так было всяко веселее, особенно когда душа не лежит к родным сердцу философским трактатам.
Ну, с Богом. – Мысленно заключил Никита, протягивая руку к столу и собирая с него свои карты, после чего взглянул на них, словно желая понять с первого взгляда, какие у него шансы на победу. Однако даже такому любителю всё просчитывать не дано было строить предположения, когда неведомо ещё, как пойдёт игра и к чему следует быть готовым. Тем более, когда поначалу кажется, будто удача в третий раз повернулась лицом к князю и даже уголок её губ дрогнул в лёгкой улыбке, а вот после... После что-то явно пошло не так.
Возможно, факт двукратной победы ранее расслабил молодого человека, или всему виной глоток пива, сделанный прежде, чем подумать над ходом, или вообще дело в стечении обстоятельств – сказать сложно, но это и не важно. Почему? Да потому, что юноша уже проиграл и с минуту смотрел на карты, оставшиеся в его руках, пытаясь понять, где именно он допустил оплошность, что привела к таким последствиям.
Не нужно было мне тогда забирать и козыри беречь – побил бы и может сумел победить. – Размышлял гардемарин, после чего положил карты на стол, являя сопернику то, с чем он в итоге остался.
– Видимо, не в хороших картах счастье, – или в них, но когда это не касается самого Оленева. – Давай своё желание, победитель.

Не смотря на всю простоту свою, карты, как оказалось, бывают весьма коварны и способны в любой момент изменить сторону, ведя к победе то одного, то другого игрока. Молодой князь считал себя владельцем всех шансов, однако дама червей и четыре туза, заботливо подброшенные ему товарищем, доказали гардемарину всю его неправоту. Оставалось только глядеть на злополучные карты и ждать, когда победитель изволит явить всю силу своей фантазии в виде такого задания, которое Оленеву не будет вспоминать разве что ленивый.
Знать бы ещё, что он такое придумать может...
– Помню, Сашка, помню, и от слов своих отказываться не собираюсь, – наконец выдавил из себя Никита. – Да и уговор этот чем быстрее выполнить, тем лучше, а посему давай, не тяни, говори, чего от меня хочешь.
Юноша ещё не догадывался о том, как был прав, решив не отказываться от предложенной Беловым кружки пива, поскольку желание его пусть и не состояло в том, чтобы сотворить неведомую глупость перед всем честным народом, но и простым при этом не являлось. Дело в том, что у Оленева-младшего действительно была такая тайна, о которой он никогда никому не рассказывал, поскольку слишком уж совестно ему было вспоминать ту историю, но... Уговор ведь и правда дороже денег, так? Да и друг его раз обещал никому не говорить, то слово своё сдержит, а посему...
– Ну хорошо, слушай, только помни – ты обещал никому об этом не говорить, – напомнил Никита скорее для себя самого, после чего придвинул к себе принесённую кружку с пивом. – Этот случай действительно можно назвать тайной, поскольку знаем о ней только я да Гаврила, и то второй только лишь потому, что, можно сказать, поймал меня с поличным. – Усмехнулся юноша, поднимая голову и глядя на друга. – Веришь или нет, Сашка, а история моя напрямую связана вот с этим напитком. Произошла она где-то за пару месяцев до отъезда в Навигацкую школу. День тогда был чудеснейший: солнце, погода приятная, а самое главное – отсутствие каких-либо обязанностей. Близился обед и я ощутил острую необходимость чем-то подкрепиться и отправился на кухню. По приходу обнаружил там полное отсутствие привычных надзирательниц, зато за столом расположились мальчишки и дегустировали пиво, которое конюх спрятал в хлеву у одной из своих лошадей. Сам понимаешь, отказываться от него я не стал, да только понятия не имел, что оно, наверно, месяца два как там лежало, и потому в голову ударяло быстрее любой водки. В итоге меня развезло так сильно, что я с трудом встал и, медленно передвигая ногами, отправился на поиски выхода из кухни и входа в свою комнату, но вместо всего этого оказался... Как думаешь, где? – Прервался рассказчик, с минуту глядя на Сашку и всё силясь понять, какой был его вариант. – В конюшне! Причём забрался к одной из лошадей, перепутав её в пьяном состоянии за человеческое создание, наделённое умом недюжинным, обнял её за шею и стал декламировать все труды философов, которые читал. А после сам задавал лошади вопросы и сам же на них отвечал, а дальше... Дальше ничего не помню, поскольку глаза открыл уже в своей комнате и не чувствовал ничего, кроме отвратительного привкуса во рту и головной боли. Где-то через минуту меня навестил Гаврила (право, он словно чует, когда нужен!), и рассказал, что так и нашёл меня – повисшим на лошади да мирно сопящим, а как оторвать меня от неё пытался, то я просыпался и тут же стал нести ему такую ересь, что даже хвалёные познания этого эскулапа в латыни не выдержали.

Отредактировано Никита Оленев (2019-04-07 15:30:37)

– Да, да, всё именно так и в той последовательности, – добродушно отвечал Никита, уже на сей ноте против воли осознавая, что дело этим не закончится. Ну не может его товарищ просто взять и ограничиться одной лишь фразой! Нет, тут определённо будет что-то ещё, иначе Белова сегодня подменили и он сам не свой.
– Второе, – произнёс спустя пару минут, отпив несколько глотков из пивной кружки. – Сам я только отрывки помнил и те неразборчиво, поэтому судить было сложно, а вот после рассказа Гаврилы всё собралось воедино. Как ты, должно быть, понимаешь, голова у меня после такого открытия заболела ещё сильнее.
Вот оно. Значит, в порядке мой друг. В полном, я бы сказал. – Мысленно заключил молодой князь, когда на его долю выпала щедрая порция мудрости от Сашки, в честь такой занимательной истории даже новое определение в философии придумал. Лошадиная мудрость... Странно звучит, но что-то в этом есть, как бы не было Оленеву совестно за давний свой позор.
– Да я не сержусь, дружище. Наоборот скорее, удивился, не будь всего этого, – вновь улыбнулся, пожимая протянутую ему руку не менее крепко. – Никогда, и слову твоему я верю. А когда мы с тобой вот так, одни будем, даже разрешаю припоминать мне сегодняшний рассказ.
Предложение гардемарина сыграть ещё раз Никита поначалу не понял, поскольку был уверен, что на сегодня хватит с них обоих карточных игр и неплохо вернуться в Навигацкую школу, или к нему домой пойти, сменить обстановку, так сказать. Взглянув подозрительно на Белова, юноша, по мере того, как товарищ его продолжал говорить, всё более убеждался как в серьёзности намерения оного, так и в отсутствии причин для отказа, ведь, если задуматься, что ему, Никите, терять? Худшей истории в его закромах не имеется, а Белов обещал более в провокации не углубляться, зато слово дал любое желание князя выполнить, даже самое глупое.
– Раз так, давай сыграем, дружище. Чем удача не шутит? Сдавай.
На сей раз зарёкшийся относиться к играм серьёзно, Оленев без особого внимания следил за картами: не мог побить – забирал, мог – бил, да и козырей особо не жалел. Иными словами, молодой человек избрал для себя тактику игрока расслабленного, что в конечном итоге сыграло с ним добрейшую шутку из всех возможных. Выиграл. На последней карте буквально выиграл, оставил противника своего в дураках.
– Право, дружище, я не думал, что так получится. – Виновато пожал плечами Никита, – но уговор, как ты сам говорил, дороже денег, и отказываться от возможности скомандовать тебе я, увы, никак не могу. – А значит, нужно придумать желание. Только вот какое? Серьёзное? Глупое? Неловкое? Забавное?
Пожалуй, всё сразу.
– Итак, моё дурацкое задание. – Чуть ли не торжественно объявил юноша, наклоняясь поближе к Белову и осторожно указывая рукой в сторону мужчины, одиноко расположившегося через два столика от них и ожидавшего, по всей видимости, свой заказ. – Видишь того господина? Что-то он мрачноват, поди жалованье не доплатили, а может ещё что произошло – не суть. Я хочу, чтобы ты, Сашка, его развеселил с помощью танца. Помнишь фортеля, которые выделывал один из курсантов на пьяную голову? Вот что-то подобное. А в конце, когда еду ему поднесут, любезно раскланяешься и скажешь: "Благодарю за внимание, кушать подано!". Или своё придумай, или вообще ничего не говори – это, так уж и быть, на твоё усмотрение.

Пожалуй, всякий работающий человек знает о том, что нет на этом бренном свете ничего хуже тяжких трудовых будней. Не так важно, нравится тебе работа или нет, получаешь ли удовольствие от проделанного труда или считаешь минуты до конца рабочей пытки – всегда тяжело. Особенно, когда каждый новый день практически точь-в-точь повторяет предыдущий, не оставляя бедному французу и малейшей надежды на разнообразие. Впрочем, Жак никогда не относил себя к людям, невероятно нуждающимся в наличии постоянного развлечения и великого разнообразия. Первым он и так обделён не был, поскольку с завидным постоянством получал возможность устроить себе великое представление с участием нерадивых учеников, а второе… Второе ему и даром не сдалось. Хотел бы разнообразия да вечных проблем – не стал бы так явно избегать общества прекрасного пола, от которых куда больше мороки да головной боли, чем пользы.
Иногда единственным, в чём на самом деле нуждается человек, является покой. Вот и месье Мертье сегодня с превеликим удовольствием распланировал остаток дня, согласно которому он сперва наполнит собственный желудок, восполняя силы, потраченные на ленивых юнцов, затем попытается отыскать настроение в хорошей выпивке и, если найдёт оное, то отправится испытать собственную удачу в картах. Если же удача не будет к нему так благосклонна, то…
Дальше видно будет. – Мысленно изрекает мужчина, схватившись рукой за живот, с утра позабывший о том, что такое еда. Не утруждая себя такой мелочью, как чтение вывесок, Жак переступает порог первого попавшегося на его пути трактира, садится за первый свободный столик, просит подать себе еды и, опершись локтями о стол, ждал.
Справедливости ради следует отметить, что Мертье специально выбрал для себя место, никем не занятое – не в настроении он разговоры с кем попало вести, да и сам по себе всегда предпочитает одиночество. Хватает бедняге разных компаний и в Навигацкой школе.
И сидел бы себе Жак и дальше в относительной тишине да умиротворении до тех пор, пока не оказался перед ним кто-то. Не поднимая головы в надежде, что незваный гость намёк поймёт да отстанет, француз только услышал странные слова, произнесённые молодым человеком да стук каблуков его.
Да кому же это неймётся? – Раздражённо подумал месье Мертье, никак не ожидая узнать в наглом юнце одного из лучших своих учеников. То ли пьяный не в меру, то ли просто безумный, гардемарин выделывал такие фортеля, коих бедный его учитель и в самом страшном сне представить не мог.
– Белов, какого чёрта ты творишь? – Не выдержав, обращается к развесёлому танцору Жак. – Давно на уроках от меня не получал? А ну прекрати немедленно! 

Отредактировано Жак Мертье (2020-05-22 20:22:40)

Глядя на своего ученика, Жак лишний раз убедился в том, что никогда, никогда он не сможет понять русских. Странные они, как ни крути, да глупости любят сильнее себя самих, иначе объяснить странную выходку Белова мужчина не мог. Зато мимоходом успел понять, что окружающим сие зрелище понравилось, кто-то и подпевает, а кто-то, того гляди, и сам с трудом на месте держится, дабы не пуститься в пляс. Много охотников до чужой глупости, ох как много, и ещё больше потенциальных партнёров по свершению оных. К счастью или же превеликой радости... А пёс его знает.
Может, он просто пьяный? – Задался немым вопросом Мертье, подыскивая хоть какое-то объяснение молодому человеку. Не то, чтобы он как-то любил его больше остальных, нет, просто... Скажем так, обидно, когда кто-то с хорошим потенциалом вдруг предстаёт в подобном свете, одной лишь выходкой разрушая все крупицы хорошего отношения и похвал, которые выпадали на его долю от требовательного фехтмейстера.
– Праздник? – Недоверчиво повторил, косясь на Белова, – какой такой праздник?
Ответ, правда, не внёс никакой ясности от слова "совсем". Что за Раз... Разгу... Разгуляй, чёрт его дери, такой? Не приходилось французу прежде слыхивать ни слова этого, ни чтобы народ на улицах шумел да на вопросы отвечал, что, мол, этот самый праздник отмечают. Далёк был месье от русских праздников, считая, что запоминать их все без разбору – гиблое дело.
Человеку, особенно русскому, если хочется веселья, так он повод себе везде найдёт, хоть из-под земли достанет!
Так сильно задумался месье Мертье как о словах, так и о танцах Белова (которые ему не раз ещё в кошмарном сне привидятся), что и не заметил совсем, как гардемарин ловко выхватил поднос с едой из рук полового, как поставил его перед своим учителем да как напоследок сказал сущую ересь. Опомнился окончательно француз лишь после того, как в нос ему ударил приятный запах свежеприготовленной пищи, а Белова и след простыл.
– Странный он всё-таки... – Ворчал про себя Жак, хватаясь за вилку, – надо будет на следующем уроке с него в два раза больше требовать. Раз такой мастак плясать, пусть себе рапиру в партнёрши берёт. Больше толку будет.